УПОМИНАНИЯ О ВИНЕ И ВИНОПИТИИ В «ИСТОРИИ АРМЕНИИ» ПАВСТОСА БУЗАНДА

Историк и его эпоха. «История Армении» Павстоса Бузанда (V век) является не только одним из ранних памятников армянской историографии, но и многослойным источником, включающим мемуарные сведения, христианскую моральную философию, сведения о социальном поведении и духовных ценностях. Книга охватывает политические и религиозные события второй половины IV века — от Трдата Великого до правления царей Папа и Вараздат. Этот период был решающим для армянского народа: языческий пантеизм окончательно уступал христианству, а Армянское царство находилось между Римской и Персидской империями, испытывая постоянное политическое и военное давление.

Образ вина, который Бузанд неоднократно упоминает в различных частях своей истории, становится символическим центром, отражающим переход от мира языческого празднества к христианскому воздержанию и освящению. Для него вино уже не просто материальный напиток — оно несет моральное, богословское и даже психологическое значение, проявляющееся по-разному в поведении героев.

История Бузанда написана живым, богатым риторическим языком с диалогами. Он был одним из первых, кто глубоко психологически изображал своих персонажей, показывая их душевные терзания, религиозные сомнения и испытания веры. Тема вина, проходящая через всю историю, является одним из проявлений этого психологического драматизма: вино становится символом как испытания, так и спасения.

Таким образом, произведение Павстоса Бузанда выступает как запись духовного и морального пути, где материальные удовольствия языческого мировоззрения постепенно уступают место христианской умеренности. Его история одновременно является историческим источником, нравоучительной литературой и богословским размышлением, отражающим духовную борьбу эпохи, в которой формировалась новая — христианская — Армения.

Вино как символ празднества и героической славы. На страницах истории Бузанда, среди множества эпических и художественных эпизодов, встречается уникальное проявление благородства армянского воеводы Мушега Мамиконяна. Этот выдающийся герой представляется как личность с высокими моральными принципами и образцовым поведением, чьи поступки отражают не только военные, но и гуманитарные ценности. Сообщается, что, взяв в плен персидских женщин и аристократок, Мушег не осквернил их честь и достоинство и запретил своим солдатам любые неподобающие действия, в итоге полностью возвращая их Шапуру с сохранением чести и достоинства.

По свидетельству Бузанда, духовная и социальная оценка Шапура через чашу вина одновременно выступает символом восхваления благородного героя, национальной доблести и моральных ценностей:

«В те времена у Мушега был белый конь, и когда персидский царь Шапур брал в руки чашу с вином, угощая своих воинов во время веселья, он говорил: „пусть белый конь выпьет вина“. На одной чаше он приказал изобразить Мушега верхом на белом коне и ставил эту чашу перед собой, повторяя: „пусть белый конь выпьет вина“» (стр. 233).

В этом эпизоде винопитие становится не только ритуалом, но и отражением универсальных и национальных ценностей, превращаясь в символ верности, памяти и героизма, где материальное удовольствие полностью уступает символической и мемориальной функции. Вино в этом смысле связано с национальной идентичностью, моральными нормами и этнографическими знаками, превращая ритуальный акт в средство социальной и культурной коммуникации.

Аршак II, его камердинер Драстамат и вино. Особый интерес представляют истории о царе Аршаке и его камердинере Драстамате, которые отражают сложные отношения иерархических, политических и духовных ценностей. Персидский царь Шапур II, хотя и давший святую клятву зороастрийским обетом, хитро взял в плен армянского царя Аршака II. Чтобы испытать верность Аршака, Шапур, следуя советам прорицателей и астрологов, приказал привезти из Армении два верблюжьих груза земли и рассыпать их на половине пола своего дворца. Аршак ходил по этой земле, демонстрируя противоречие между внутренней верностью и независимой волей. Когда он стоял на армянской земле, проявлялось противоречие свободы, национальной идентичности и личного достоинства перед пленом, что в итоге привело к его заключению.

В финале упоминается дворцовый камердинер Драстамат, проявивший мужество в персидской армии против кушан. Он отказался от подарка Шапура и попросил разрешения на один день посетить Аршака, чтобы «дать вино и развеселить» его (стр. 248–249). В этом эпизоде вино становится не только материальным напитком, но и символом королевской чести и духовного возвышения, способным утешить плененного царя.

Когда Аршак пьет вино, напивается и размышляет о прошлом, выражая сочетание душевной боли, памяти и внутренней борьбы: «О, Аршак мой, куда я попал и к какому дню дошел» (стр. 250). Здесь вино становится концентратом психических переживаний, одновременно утешением и источником разрушения. Бузанд таким образом иллюстрирует сложные отношения между телесным удовольствием и духовными страданиями, где вино служит посредником, раскрывающим судьбоносную, духовную и социальную динамику вокруг царя.

С этой точки зрения роль вина двойственна: оно не только физическое и материальное удовольствие, но и среда размышлений о духовных, политических и социальных силах, позволяющая читателю понять внутренний мир царя и психологические противоречия, обусловленные ограничениями плена.

Вино как символ веры. Особое духовное значение имеет эпизод с строгим монахом, который сначала не верит в божественную силу вина:

«Он не мог поверить, что когда вино подается на святой алтарь и раздается священником, оно действительно становится кровью Сына Божьего» (стр. 263).

Однако во время литургии он видит Христа, «который сошел на стол, открыл боковую рану, возникшую от удара мечом, и кровь струилась в чашу на алтаре» (стр. 204–205).

В этом эпизоде вино достигает своего высшего, священного символического значения: оно отождествляется с кровью Христа, а вера или неверие становится испытанием, условием духовной миссии и внутренней чистоты. Бузанд использует вино как святой символ, объединяющий материальную и духовную сферы, символизируя божественное присутствие и непосредственный духовный опыт человека.

Это восприятие превосходит материальные и ритуальные рамки, превращаясь в концентрированный символ веры, духовного опыта и божественного присутствия, где каждое духовное переживание — видение или вера — способствует очищению души и пониманию божественных порядков.

Вино как средство смерти и предательства. Наиболее мрачное и комплексное символическое значение вино приобретает в двух последующих эпизодах о царях Папе и Вараздате. В первом случае описывается, как во время праздника, с чашей вина в руках, обезглавливают царя Папа:

«Когда ударили по шее Папа, кровь смешалась с вином» (стр. 271–272).

Во втором эпизоде рассматривается конфликт между царем Вараздатом и полководцем Мушегом. Вараздат, опасаясь авторитета воеводы и поддаваясь клевете, пытается организовать винопитие, напоить Мушега и затем убить его:

«Вараздат пытается убить полководца Мушега Мамиконяна, приглашая его и ставя на столах обильное вино, чтобы напоить» (стр. 275), однако Мушег предотвращает заговор.

В обоих случаях вино становится инструментом смерти и предательства. Подготовленный напиток, смешавшись с кровью, символизирует единство греха, насилия и смерти, превращая праздник и социальное общение в прелюдию к смерти. Оно становится не только материальным удовольствием, но и инструментом хаоса и смерти, одновременно подчеркивая заговор на столе и взаимосвязь внутреннего греха человека с жестокостью власти.

Вывод. В «Истории Армении» Павстоса Бузанда вино предстает как многослойный символ, значение и функция которого связаны с духовной, моральной, социальной и политической жизнью человека. В отдельных эпизодах оно становится показателем святотатства и греха, противопоставляя телесные удовольствия и духовную дисциплину.

Бузанд также показывает важность проявления памяти и национальной этики в судьбоносных испытаниях человека: вино может становиться символом верности, национальной доблести и героизма, как это видно в эпизодах с Мушегом Мамиконяном и царем Аршаком. Впоследствии вино становится средством психических переживаний и внутренней борьбы, где чувства, память и размышления о прошлом взаимосвязаны с материальной и духовной сферами.

Одновременно истории о царях Папе и Вараздате показывают возможность мрачного, смертоносного и предательского использования вина. Напиток, смешавшись с кровью или применяемый для заговора, становится диалектическим символом насилия, греха и смерти.

В итоге для Бузанда вино — не просто материальный напиток, а среда, в которой человеческое поведение, вера, память и духовное восприятие получают осязаемое и символическое выражение. Многослойность вина свидетельствует о глубине социально-политических, религиозных и духовных представлений эпохи: оно может быть священным или проклятым, воздержанным или коварным, радостным или смертоносным, в зависимости от контекста, через который Бузанд предлагает читателю исследовать сложные и многоплановые отношения между поведением человека, материей и духом.